Почему азиатские инвестиции не хлынули потоком в Россию

Самые крупные инвестиционные сделки со странами Азии стали результатом политических договоренностей. Так было с «Ямал СПГ» и СИБУРом: совладельцем обеих компаний является находящийся под санкциями Геннадий Тимченко, но он же в апреле 2014 года по поручению президента возглавил Российско-китайский деловой совет и был представлен председателю КНР Си Цзиньпину лично Владимиром Путиным. В результате пакеты «Ямал СПГ» и СИБУРа были щедро оценены китайскими госкомпаниями (€1 млрд за 9,9% «Ямала» и $1,338 млрд за 10% СИБУРа), а ямальский проект получил кредитные линии от государственных банков развития КНР на $12 млрд, причем на весьма привлекательных условиях.

Другим примером политических инвестиций стали сделки в рамках «Плана сотрудничества по восьми направлениям», который выдвинул японский премьер Синдзо Абэ для налаживания отношений с Россией для решения застарелого территориального спора о принадлежности Южных Курил. Результаты тут, правда, оказались куда скромнее, чем у сотрудничества с Китаем. Японские компании вложились в несколько мелких проектов на территориях опережающего развития на Дальнем Востоке (флагманом стало строительство теплиц компанией JGC), а к крупным сделкам можно отнести продажу японской Mitsui 10% производителя лекарств «Р-Фарм» за $200 млн (владелец компании Алексей Репик по совместительству является председателем Российско-японского делового совета) да покупку «Донского табака» Japan Tobacco International за $1,7 млрд (правда, JTI уже давно является лидером российского табачного рынка и купила крупнейшего независимого производителя для укрепления позиций). Инвестиции из Индии, Южной Кореи и стран АСЕАН куда скромнее.

Почему же азиатские инвесторы, несмотря на усилия Москвы, не спешат пользоваться возможностью и вкладываться в Россию?

Идеальный шторм

Причины, по которым азиатский бизнес слабо откликнулся на российский «поворот на Восток», во многом те же, что объясняют ежегодный отток капитала из РФ.

Во-первых, несовершенство институциональной среды и суровость инвестиционного климата не заставляют российский бизнес искать возможности за рубежом, а иностранцев — смотреть на Россию с опаской. Например, согласно опросам среди японского бизнеса, которые проводит Японская организация по развитию внешней торговли JETRO, постоянно меняющиеся правила игры и состояние инвестклимата, включая коррупцию, называются среди главных проблем ведения дел в России.

Во-вторых, азиатских инвесторов в РФ интересуют больше всего природные ресурсы. Однако мировые цены на нефть и металлы сейчас волатильны, а вслед за охлаждением китайской экономики и прогрессом в развитии возобновляемой энергетики их резкого роста ожидать особо не приходится. Самые привлекательные активы, которые позволяют быстро окупить затраты, обычно расхватывают госкомпании, а иностранцев зовут в долгие и сложные проекты. В предыдущие 15 лет Китай и развивающиеся страны Азии активно инвестировали в сырье по всему миру, поэтому им есть из чего выбирать.

В-третьих, если инвестор надеется что-то продавать в России, то и здесь прогнозы сейчас не самые радужные. Экономика растет темпами менее 2% в год (почти вдвое ниже среднемирового уровня), а располагаемые доходы населения падают пятый год подряд. Устойчивы расходы на табак, алкоголь и фастфуд, но вряд ли эти ниши могут создать большой ажиотаж вокруг российских активов.

В-четвертых, огромное влияние на поведение азиатских инвесторов продолжают оказывать санкции. Дело в том, что после принятия в США Акта о противодействии противникам Америки с помощью санкций (CATSAA) секторальные санкции в отношении РФ стали перманентным фактором, и в свете расследования спецпрокурора Роберта Мюллера о возможном вмешательстве России в президентские выборы 2016 года ожидается их ужесточение. Все окончательно запуталось после появления «кремлевского списка» олигархов: хотя он не является основанием для включения в санкции, после введения ограничительных мер против Олега Дерипаски и Виктора Вексельберга, а также их бизнес-империй азиатские инвесторы относятся к россиянам еще более настороженно.

Наконец, сказывается и тот фактор, что в предыдущие десятилетия россияне не особо рвались в Азию, предпочитая делать бизнес с Европой, более близкой и географически, и культурно. В результате у российского бизнеса и государства не так много экспертизы и понимания, как именно вести дела с китайскими, японскими и другими инвесторами, как именно строить коммуникацию, кто является надежным партнером, а кто — нет. Самым ярким примером того, как отсутствие экспертизы отразилось на инвестиционном сотрудничестве России со странами Азии, стал срыв сделки по продаже пакета акций «Роснефти» китайской CEFC — команда крупнейшей национальной госкомпании просто не смогла разобраться, что «успешная частная энергетическая компания» и ее импозантный владелец Е Цзяньмин лишь фасад гигантской финансовой пирамиды, которую в итоге разрушили китайские правоохранители. Кстати, на отсутствие экспертизы по России могут пожаловаться и многие азиатские инвесторы — российский рынок был слишком долгие годы не сильно к ним дружелюбен для того, чтобы инвестировать значительные ресурсы в его понимание. Именно поэтому повальное закрытие счетов российских компаний и физлиц в Гонконге и материковом Китае после введения санкций не должно удивлять — команды по risk compliance даже в крупнейших госбанках КНР знают Россию плохо, а потому им проще отказаться от российских клиентов, чем принимать на себя не до конца понятные риски.

Политика не решает

В частных разговорах китайские инвесторы описывают главную проблему России с их точки зрения. Китайцы любят вкладывать в страны, где активы дороги, но регуляторная среда идеальна и финансовую модель при прочих равных можно уверенно посчитать — там либо есть хорошо работающие сырьевые активы, как в Австралии и Канаде, либо есть высокие технологии, как в США и ЕС, либо есть готовые и приносящие прибыль уже сейчас бизнесы. Не менее интересны китайцам и юрисдикции, где политические риски вроде как высоки, но с местными чиновниками или силовиками можно договориться и те соблюдают договоренности в обмен на взятки: активы в таких странах обычно дешевы, а конкурентное поле разреженное, поскольку глобальные компании не идут в эти страны из-за репутационных рисков.

Так, КНР инвестирует в некоторые африканские страны и Венесуэлу. Россия же, по словам китайцев, находится где-то посередине, совмещая недостатки обоих полюсов: цены на активы задраны, чиновники и владельцы бизнесов мнят себя европейцами, но при этом уровень защиты инвестиций зачастую хуже, чем в Африке, где берут взятки и потом не кидают. Именно поэтому китайский бизнес осваивает выгоды простой торговли (товарооборот с КНР в 2018 году впервые взял планку в $100 млрд и превысил $107 млрд), а также инвестирует в проекты, одобренные на уровне первых лиц государств. Остальные инвестиции в Россию заходят куда медленнее, поскольку китайские бизнесмены стараются перестраховываться.

При этом политическое прикрытие, похоже, успешно работает только с Китаем, а вот с той же Японией уже получается намного хуже. Несмотря на то что премьер Абэ велел бизнесу активизировать контакты с Россией в надежде, что это поможет получить Курильские острова, больших результатов эта активность не приносит: японский бизнес видит в России больше рисков, чем возможностей, а дать политическую отмашку эти риски игнорировать японский премьер, в отличие от председателя КНР, национальным компаниям не может.